Письмо от неизвестного - Никита Доровских

Неспешно направилась к небольшому ручью, под шум которого любила погружаться в фантазии. Мечтательница села у ручья и неспешно несколько раз, чуть прикасаясь, провела ладонями по траве. Она закрыла глаза, набросала несколько штрихов идеального мира, как вдруг послышались шаги.

Софья обернулась и увидела Дмитрия.

– Доброе утро! – обратился он к девушке.

– Доброе, Дмитрий Юрьевич! Не ожидала Вас встретить.

– Вы позволите?

Офицер присел рядом. Необъяснимое чувство теребило его изнутри. Он забыл все, что хотел сказать при встрече. Даже вражеский мушкет никогда не пугал так, как в эту секунду неистовое биение собственного сердца.

– Простите меня, – он боялся взглянуть на нее. Казалось, что сейчас он боялся всего.

– За что?

– Мне трудно подобрать слова… Я… С того момента, как я вернулся, как увидел Вас, я не перестаю думать… Никогда подобного не происходило. Вы самое милое создание, которое я знаю, в Ваших глазах хочется раствориться, припасть к ногам, ухватиться и не отпускать. Быть вечно с Вами. Простите.

Все наяву. Он держал ее руку, она ощущала тепло, нежность. Необъяснимо хорошо. В этот момент ей впервые в жизни совсем не хотелось возвращаться в мир грез. Зачем? Здесь он, настоящий.

***

Это было самое чудесное время. Целые дни они проводили вместе. Смеялись, мечтали. Часами могли смотреть друг на друга, не роняя слов. Для него ничего не было дороже ее улыбки. Ее ничто так не успокаивало, как его нежный, чувственный взгляд. Она не верила, что так может быть.

***

Ее милую девственную головку всегда заполняли банальные, светлые мысли. И банальными эти мечты были лишь потому, что наполняли умы многих. Кто не желал того же, что и Софья?

Она хотела любить и быть любимой. Чувствовать внутреннее умиротворение и не тревожиться мыслями о возможном крушении желанного счастья.

Ей казался совершенным тот мир, который она рисовала. Не смела даже подумать, что это невозможно, нереально, утопия, бред в конце концов. Нет, жутко боялась в этом признаваться.

В созданном ею мире правят любовь, справедливость, добродетельность. Там чужды любые человеческие пороки, способные этот мир и разрушить. Неожиданным образом частичка вымышленного из девственного ума перенеслась в реальность. Возможно ли такое? Она придумала героя, а он оказался настоящим.

Письмо. Это безобидное письмо она написала для… для чего? Ей просто хотелось, чтобы он был. На бумаге, в воображении… Пусть так. Но зато он есть. Для кого писала? Для себя. Для сестры. Другие должны знать, что существует тот, кто любит ее. Чистой, самой чистой любовью, которая только может быть. А, впрочем, признаться, трудно понять; именно так, как хотелось бы ей.

Сейчас для нее все это не имело значения. Он был рядом. Настоящий.

Однако Софья всегда боялась, что суровая действительность обязательно рано или поздно вторгнется, постарается разрушить их идиллию. Так и случилось. Страхи были оправданными, хотя и не верилось, что когда-то и в ее жизнь вмешается кто-то извне, тот, кому нет никакого дела до счастья двоих людей.

***

Каждый день Софья приходила к ручью. Здесь она впервые почувствовала его прикосновение. Земля была уже холодной. Трава, которая прежде приятно щекотала, давно уже пожелтела.

– Где же ты? – задавала все тот же вопрос. Но теперь он не был безадресным.

Она получила от него уже два письма. Все снова и снова перечитывала их в ожидании следующей весточки. Весточка прилетела из Севастополя. Но не от Дмитрия, а о нем. Он героически погиб при обороне города.

***

Софья три дня не выходила из комнаты. Лежала практически неподвижно, старалась ни о чем не думать. Его больше нет. Не могла смириться.

До встречи с ним она жила мечтами. Пришло время вернуться обратно.

Взяла листок, чернила, обмакнула перо и начала выводить:

«Моя дорогая, милая Софья, очень скучаю по тебе. Я не дождусь того времени, когда вновь смогу прикоснуться к твоим нежным ладоням, ощутить теплоту твоих рук…»

2016 г.

Ох, уж эти глаголы

Стихи писал я с детства. И как любой пишущий человек, хотел свое творчество сделать доступным для других. А кто не желает, чтобы его произведения были прочитаны? Разве только влюбленный, который втайне вздыхает о прекрасной девице и воспевает ее красоту и прелестные качества в поэтически сложенных строчках. Строчках, которые, кроме него, никто и не видел, включая главную героиню сих творений.

Для многих за честь быть напечатанным в каком-нибудь альманахе, что издается многотысячным тиражом. Я тоже где-то в глубине мечтал об этом.

И вот, как-то в прекрасный летний день, сидя дома у вращающегося вентилятора, я просматривал небезызвестный литературный журнал. В нем были опубликованы стихи некоторых маститых авторов. Я, правда, знал далеко не всех, но в маститости сомневаться не приходилось. О том свидетельствовали перечисляемые регалии, да и сами произведения были достойными. Публиковались работы и молодых поэтов, по содержанию не многим уступавшие мастеровитым, известным в определенных кругах, авторам. Признаюсь, и мне захотелось видеть в журнале свои труды. Казалось, некоторые стихи, вышедшие из под моего «пера», вполне достойны того, чтобы украсить несколько листов альманаха. Я в тот момент твердо решил быть опубликованным в этом журнале. Тут же обратил внимание на страницу с контактами издательства и, недолго думая, набрал номер редакторской. Любезный женский голос достаточно ясно объяснил, какие шаги необходимо предпринять. Главное, нужно заполнить анкету и предоставить несколько материалов. Всё это можно сделать, сидя за компьютером, отправив нужную информацию по электронной почте. Но я предпочёл уже в тот день побывать в редакции и собственноручно передать свои творения. В течение следующего часа тщательно перебирал личные поэтические сочинения, дабы выбрать самое-самое. Распечатал на плотной бумаге десять лучших (как посчитал), созданных мной за последние лет восемь, и отнёс их в офис издательства.

К счастью, уже завтра к 10:00 меня был готов принять главный редактор. Поэтому остаток дня текущего я провёл в ожидании следующего. Утром отправился в редакцию. Одел серебряного цвета костюм, затянул на шее галстук и… Если в двух словах – подготовился основательно.

В офис пришел на сорок минут раньше назначенного, и милая девушка-секретарь предложила подождать. Ожидание, стоит отметить, было приятным.

Мягкий диван, вкусный чай из натуральных трав (как заверила девушка), легкая прохлада (кондиционер работал исправно), красивая мелодия (струнные с мягко звучащими клавишными). Все с самого начала шло хорошо. Но это только вначале. Кульминация наступила после 10:00. Мелодия секретарского телефона вмешалась в приятную музыку, которой я наслаждался более получаса.

– Да, Феодосия Савельевна? – выдохнула девушка. Выслушав ответные реплики, секретарь опустила трубку и предложила пройти в кабинет редактора. Тогда и закончилась, успевшая начаться в приемной идиллия. Волнение подступило к самому горлу, а затем резко ушло в ноги, благодаря чему голос не выдал моего состояния.

– Здравствуйте! – произнес я, сделав два шага от порога. – У меня назна…

– Это Вы написали? – оборвала… (ее имя вылетело из головы, но потом каким-то чудом вернулось обратно) Феодосия Савельевна! Точно! Женщина, лет пятидесяти пяти, по крайней мере, так я определил. Круглое лицо, с круглыми очками на носу. Последний напоминал маленькую картофелину. Уж простите за повторение, опять-таки круглую. Да и вся Феодосия Савельевна была круглой. Стол, за которым она восседала, имел прямоугольную форму, и на столе перед носом женщины лежали листы, тоже прямоугольные. Я их сразу узнал. Еще день назад эту плотную бумагу пропускал через себя мой лазерный принтер. Вопрос (Это Вы написали?) круглая особа задавала, не поднимая головы. Она так прильнула к листам, будто палеограф изучающий текст древнего манускрипта. По тону голоса было трудно определить настрой редактора. Я стал волноваться больше прежнего. И только хотел выдавить последнюю букву русского алфавита из собственных уст, дабы дать ответ на вопрос… Но Феодосия Савельевна опередила.

– Знаю, что Вы. – ее лицо по-прежнему свисало над столом. – Ну… с, заходите, дорогой мой, садитесь. – она махнула шариковой ручкой, словно указкой.

– Здравствуйте! – уронил я, присев на стул. В следующее мгновение, пожалел, что снова произнес это слово.

– Здоровались уже… – она по-прежнему на меня не смотрела. – Нет, ну куда столько глаголов, эти «ся-ся», «еть-еть», режет слух… Посмотрите сами.

Редактор повернула листы и передвинула так, чтобы я мог видеть. В этот момент женщина наконец-то взглянула на меня. Я обратил внимание, что для стихов кто-то не пожалел красных чернил. Догадаться о том, кто именно, оказалось не трудно. Некоторые слова зачеркнуты, а рядом написаны другие, какие-то просто подчеркнуты, а часть стихов перечеркнута полностью.